Версiя для друку Обговорити в форумi

Історія і сучасність

(Закінчення. Поч. у № 34)

Поначалу это были просто разрозненные группы, промышлявшие добычей пропитания в крымских деревнях, но со временем большинство их влилось в партизанские подразделения, коренным образом изменив их характер. Они «сели», естественно, на партизанское обеспечение продовольствием и оружием, попытались перехватить на себя инициативу командования. Развернулась нешуточная (и недобросовестная!) конкуренция между многочисленными развед-группами, которые пытались перехватывать информацию и вербовать друг друга. В отрядах началось противостояние «старых партизан» и «военного пополнения».
Не говорили ранее и том, что Большая земля поддержала именно военных, хотя действовать в Крыму самостоятельно они не могли – не знали местных условий, не имели связи с населением, добывали продовольствие исключительно путем жестокого грабежа местного населения. Это вызвало к жизни отряды самообороны в деревнях, начались карательные акции противника. В это время в отрядах партизан процветают немотивированные расстрелы, другие негативные явления.
Чтобы помочь новоявленным партизанам в Крыму, командование стало отзывать из действующих частей офицеров крымских татар, хорошо знающих местные условия, и направлять и в партизанские отряды в Крым. Однако все равно, не зная местных особенностей, партизаны-военные характеризовали участников противостояния во всех случаях как «татар». Что бы ни было, они говорили «татары напали», «татары сожгли», «татары донесли» и так далее. Так у «военных», а потом и у командования партизанским движением во главе с Мокроусовым сформировалась традиция объяснять все свои не-удачи мифическим противостоянием и «изменой татар». Дошло до того, что Мокроусов, уже отстраненный от командования партизанами, стал объяснять свои провалы и неудачи тем, что «советской власти изменило все население Крыма», однако по представлению партии «все население» изменить не могло, поэтому это пятно возложили только на часть населения, в первую очередь, на крымских татар. И потом этот тезис стал обрастать мифическими цифрами и фактами, которые Владимир Поляков убедительно опровергает в своей книге.
Четвертый фактор, о котором раньше забывали, – это особенность последнего этапа движения. К октябрю 1943 года части 51-й армии Южного фронта вышли к северным берегам Крыма. Гитлер издал приказ об эвакуации немцев с полуост-рова. 1 ноября 1943 года началась высадка советских войск на плацдарм под Керчью. Крымский «мешок» был «завязан», положение нем-цев и румын казалось безнадежным. Создалась иллюзия, что еще неделя, максимум месяц, и Крым будет освобожден. Поэтому в партизанские отряды хлынуло новое пополнение. Жительница села Ангара Екатерина Халилеенко кинула призыв: «Все население — в лес. Под защиту партизан!» и командование поддержало его. В отрядах, кроме партизанских, создавали гражданские лагеря, для их управления был учрежден «Лесной Совнарком». Из 13 сел вокруг Алушты в лес ушли 2701 человек. В отряды переходили дезертиры из всевозможных «добровольческих» подразделений, уходящие в лес подпольщики, даже румыны-перебежчики, из населенных пунктов Крыма влились подросшие к призывному возрасту пар-ни, которым удалось избежать угона в Германию, а также молодые, да и постарше болгары и греки, которым советская власть не доверяла, а потому их не брали в армию, не доверяя защищать Родину.
Немцы вовремя выведали о планах перехода к партизанам «армянской» роты и часть из них была расстреляна, часть сослана подальше вглубь войск. Опять в лес шли не просто коллективами, семьями, шли целыми селами, как это было в Коуше. В Тавеле к партизанам перешли курсанты немецкой разведывательной школы. Кроме понятия «старый партизан», появилась категория «партизан 43 года», которая после освобождения попала под жесткий фильтр СМЕРШа и других фильтрационных органов, и каждый получил свое, а многие даже больше. За 1943 год партизан-ские ряды пополнились на 52,1%, за 1944 год – еще на 10,1%. Численность партизан на конец 1943 года превысила даже начальную и составила 6089 человек, что опять же вызвало перенаселение леса и те же проблемы, что и в 1941 году.
Но не так все складывалось, как предполагали эти люди, а вместе с ними и крымские партизаны. Во-первых, немцам удалось успешно переправить в Крым из Кавказа части 17-й армии Вермахта. Численность их группировки достигла 270 тысяч, что кардинально меняло ситуацию. Гитлер отменил эвакуацию и приказал превратить Крым в крепость.
Во-вторых, немецкое командование не повторило ошибку советского и не распылило войска по полуострову, а сосредоточило их на севере, создав заслон, способный противостоять наступлению частей генерала Толбухина через Перекоп. Но фишка в том, что кроме немцев на юге над армией Толбухина на севере нависала крупная Никопольская группировка противника, грозившая при наступлении его на юг ударить с севера, а потому он реально опасался окружения. Толбухину удалось убедить ставку в том, что проблему нужно решать поэтапно, сначала разбить немцев севернее и освободить Никополь, а потом уже приняться освобождать Крым. Так, вместо конца 1943 года крымским партизанам пришлось неожиданно в сложнейших условиях воевать аж до 19 апреля 1944 года.

Методология критиканства

Наконец, в книге Полякова впер-вые в крымской исторической науке правдиво изложен материал в разделах «Формы, структура и мотивы коллаборационизма в оккупированном Крыму» и «Национальный состав партизанского движения Крыма». Впрочем, вполне очевидно, что эти исследования – только начальный этап, один из первых, но исторически верный подход к осмыслению этих сложных проблем. Их сила в том, что они представляют собой определенную программу, методику и направление для дальнейших ис-следований как коллаборационизма, так и динамики национального состава всех крымских процессов. Главный вывод, к которому приходит Поляков в результате анализа национального состава коллаборационистских подразделений врага, состоит в том, что, несмотря на этнические названия, никакое из них не было мононациональным, а потому нет оснований говорить о народах-предателях. Этот факт и является наиболее «больным» местом для «официальных» историков, которые пытаются вновь прикрепить крымским татарам ярлык предателей. И именно против этого вывода Полякова яростно, но неубедительно спорит Олег Романько.
Например, Поляков проанализировал этнический состав многих подразделений и показывает, что, например, в одном из отрядов батальона Schuma, которые обычно называют «крымскотатарскими», служили: русских — 54 чел., греков — 14 чел., украинцев — 12 чел., крымских татар — 7 чел., казанских татар — 5 чел., армян — 4 чел., узбеков — 4 чел., поляков — 3 чел., грузин — 2 чел., румын — 2 чел., по одному человеку — азербайджанцев, белорусов, болгар, евреев, карел, а также лакец, словак, хорват. Было ли это подразделение крымскотатарским национальным? Конечно, нет. Но, не находя аргументов против, Олег Романько теперь начинает придираться к несущественным частностям типа «за какой период данные» (хотя многонациональность характерна для всех периодов), а также, мол, Поляков не знает немецкого языка и мог не правильно прочитать наименования частей и их национальный состав.
Более того, в Москве вышла книга самого Олега Романько «Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение. 1941-1944». Это новое издание – «перепев» ранее изданных его книг, излагающих теорию межнациональных отношений весьма своеобразно: «Оккупация и коллаборационизм», «Крым под пятой Гитлера», «Мусульманские легионы во Второй мировой войне», «Мусульманские легионы третьего рейха. Мусульманские добровольческие формирования в германских вооруженных силах», «Немецкая оккупационная политика на территории Крыма и национальный вопрос». В свое время его трактовка коллаборационизма в Крыму во всех этих книгах вызвала неприятие у многих специалистов и обществоведов, которые также занимались историей этого вопроса. Его ошибки лежат на поверхности.
Поскольку Олег Романько — еще молодой ученый, не обремененный знаниями тюркских языков, в частности тюркской ономастики, изучающей имена собственные, то в его трактовке все находящиеся в Крыму коллаборационисты изображаются как крымские татары. В новом издании он не только продолжает наступать на те же грабли, но стал рассматривать вопросы, в которых он уж ни в коей степени не является специалистом. Прежде всего «нестроевой, необученный» преподаватель крымского мединститута берется судить о причинах, по которым советская армия не смогла удержать Крым. Он почему-то считает, что «51 армия была фактически уничтожена» (с. 128), хотя это не так. А причина «гибели» 51-й армии в его трактовке заключается в том, что личный состав двух «крымскотатарских дивизий» 320-й и 321-й «разбежался или сдал-ся в плен». Тут молодой историк явно не в ладах с причинно-следст-венными связями. Дело в том, что вышеназванные дивизии, впрочем, как и все остальные, кроме 106, 156 и 172-й, на Перекопе никогда не были, по приказу командования армии простояли на побережье в ожидании десанта и, так и не приняв участие в боях, оказались в окружении.
Историю партизанского движения Олег Романько излагает с такими же грубыми ошибками, причем, он тщится «научно подтвердить» те концепции о «народах-предателях», которые были изобретены Мокроусовым для оправдания своих провалов, и были в ходу в 1944-1945 годах для оправдания правомерности депортации. Затронув тему партизанского движения, Романько едва ли не сразу расписался в полном незнании сути вопроса. Федор Федоренко для него, оказывается, военный моряк, которым он никогда не был. Под известным фото Македонского подписано, что это «С. В. Мартынов». Зато под фотографией Мокроусова стоит подпись «М. А. Македонский». А не так давно получил известность скандал с фотографией, на которой кубанского казака в немецкой форме представляли как крымскотатарского добровольца. Как считает Владимир Поляков, просчет Олега Романько как историка заключается в том, что он сознательно выбирает только те источники, которые создавались либо в конце войны или по ее окончанию и назначение которых было однозначно – оправ-дать депортацию крымских татар из Крыма.
«Много воды утекло с тех пор, – говорит Владимир Поляков. – Расстрелян Берия, развенчан культ личности Сталина, история осудила Хрущева, который с энергией, достойной лучшего применения, препятствовал возвращению крым-скотатарского народа на свою Родину. Ушли и из жизни, и из науки первые создатели татарофобской истории Крыма. Ан нет, их дело по-прежнему живет! Вероятно, это связано с тем, что идеи, направленные на разжигание межнациональной розни в Крыму, по-прежнему востребованы. История – наука привередливая и самое главное памятливая. Сегодня Олег Романько настойчиво заявляет о себе как татарофоб № 1. Но ведь и для объективной исторической науки придут благоприятные времена, и что тогда будут делать фальсификаторы?»

Олесь ЧЕРЕМШИНА,
крымский обозреватель
(«Крым.Реалии»)

Версiя для друку Обговорити в форумi

"Кримська Свiтлиця" > #35 за 29.08.2014 > Тема ""Білі плями" історії"