Версiя для друку Обговорити в форумi

ПЕРВЫЙ НАД РЕЙХСТАГОМ
А БЕРЕСТА - НІБИ Й НЕ БУЛО...
"Утром 30 апреля советские войска начали штурм рейхстага. Ранним утром 1 мая бесстрашные разведчики М. Егоров и М. Кантария водрузили над поверженной цитаделью фашизма Знамя Победы. "Золотыми Звездами" Героев Советского Союза отметила Родина их подвиг..."
("Детская энциклопедия", т. 9, издательство "Педагогика", Москва, 1978 г.).

(Закінчення. Поч. у № 20).

Лейтенант Берест, нарушив молчание, решительно заявил:
- Все выходы из подземелья блокированы. При попытке прорваться каждый из вас будет уничтожен. Предлагаю сложить оружие. Гарантирую жизнь всем вашим офицерам и солдатам, раненым - медицинскую помощь.
Немецкий полковник ответил:
- Еще неизвестно, кто у кого в плену. Нас в рейхстаге значительно больше. Снаружи подтянулись новые немецкие части, выход из рейхстага под прицелом.
- Не забывайте, - ответил наш "полковник", - беседа проходит не в Москве, а в Берлине. Я не за тем шел сюда четыре года, чтобы сдаваться. Повторяю, мы вас уничтожим! Всех!
Неустроев уверяет, что переговоры длились минут 15 - 20. Берест же вполне официально докладывал на закрытом совещании в Институте марксизма-ленинизма в 1961 году, что трудные переговоры длились 2 часа 40 минут. Полковник выходил из каземата, видимо, для консультаций с комендантом рейхстага. Немцы тянули время.
Обстановка накалялась.
В итоге полковник согласился на капитуляцию, но при условии, что русские солдаты будут отведены с огневых позиций:
- Они возбуждены и могут устроить над нами самосуд.
Берест решительно отверг предложение.
Из воспоминаний С. Неустроева:
"Снова наступило молчание. Первым его нарушил гитлеровец:
- Ответ дадим через двадцать минут.
- Если в указанное время вы не вывесите белый флаг, начнем штурм, - заявил Берест.
И мы покинули подземелье.
Легко сказать сейчас: покинули... А тогда пулеметы и автоматы смотрели в наши спины. Услышишь за спиной какой-то стук, даже шорох, и кажется, что вот-вот прозвучит очередь.
Дорога казалась очень длинной. А ее следовало пройти ровным, спокойным шагом. Нужно отдать должное Алексею Прокофьевичу Бересту. Он шел неторопливо, высоко подняв голову".
Я обращаюсь к Степану Андреевичу Неустроеву, ныне - севастопольцу, подполковнику в отставке:
- Если забыть все остальное - и штурм рейхстага, и Знамя Победы, только это одно парламентерство Береста - достойно ли Золотой Звезды?
- Да. Безусловно. Это был подвиг, и великая заслуга Береста в том, что он сохранил жизнь солдатам. Не только нашим, но и немецким. Мы бы запросили тяжелые огнеметы и просто сожгли бы немцев.
Наверное, первый совет-ский парламентер в Берлине. И один из последних во Второй мировой войне.
...Как их, победителей, встречали в Москве на Белорусском вокзале! Какие это были дни! Счастье, слезы, море цветов. "Какая музыка была, какая музыка играла".
Лейтенанта Береста встречали без музыки, и его не снимала кинохроника. Ему поручили сопровождать репатриированных. Безвестный эшелон прибыл в сумеречный час, на запасной путь.
Природа всех версий - в его характере: говорил - что думал, поступал - как считал нужным.
В "доме Гиммлера" хранились часы, предназначенные для гитлеровцев, которые
первыми ворвутся в Москву. Берест вручал часы своим солдатам. Вошел незнакомый офицер, то ли из штаба, то ли СМЕРШа и протянул руку. "Это часы, - сказал Берест, - для тех, кто взял "дом Гиммлера" и пойдет на рейхстаг". Слово за слово.
"С такими длинными руками, - бросил Берест, - надо стоять у церкви, там подадут".
Прорываясь с боями к рейхстагу, солдаты батальона ворвались в представи-тельство нейтрального государства: взорвали гранатой дверь, постреляли. Язык не наш, не разобрались. Когда Береста среди других представили к званию Героя, подоспела нота иностранной державы. Кто отвечает за политическое воспитание солдат? Берест.
Замполит составил опись картин в "доме Гиммлера", часть из которых попала в дом одного маршала.
Легенды, версии, домыслы. Вот мнение Неустроева:
- В 1966 году я встретился с Телегиным, членом Военного совета фронта. На даче, в Серебряном бору. Выпили, разговорились. И он сказал мне: "Жуков виноват. Он к нашему брату, к политработникам, относился не очень... Прочел фамилию Береста: "Еще один политработник!" - и вычеркнул. Если бы вы, Степан Андреевич, написали в реляции: "заместитель командира батальона" и поставили бы точку, не надо было "по политчасти" - Берест бы прошел.
Наверное, правда. Но не вся.
Казалось, после войны они будут как братья. Увы.
После войны Неустроев оказался выключен из жизни на целых десять лет. Не только не в укор ему, а даже в достоинство скажу: и здоровых-то людей водка сгубила - миллионы, а он, калеченый-перекалеченый, поднялся, встал на ноги.
Но когда к концу пятидесятых он вернулся к боевым делам батальона, Егоров и Кантария были уже канонизированы, к ним притерлись новые герои, а свои - Берест, Пятницкий, Щербина, Гусев, представлявшиеся к званию Героя, но не удостоенные, оказались наглухо задвинуты.

Из писем к Бересту:
"Алексей! По-видимому, ты не читал "Правду". Там речь Егорова о том, как он
(? - Авт.) с Самсоновым брал рейхстаг. Снимок: Самсонов вносит в Кремле Знамя Победы. Н. С. Хрущев жмет ему руку. Так-то, брат.
М. Сбойчаков".

"Здравствуй, боевой друг Алеша! ...На Знамени Победы написано 150 с. д. Какое же отношение имеет т. Самсонов - представитель 171 с. д.? ...Как ни странно, почти
никого из нас никто не послушал. На днях я был в Институте марксизма-ленинизма, где готовится к изданию история войны. Дали мне почитать о боях за рейхстаг. Я заявил протест. Наш батальон упоминается как вспомогательный. Они изменять не хотят. Я потребовал поднять архивы полка. Заявил: раз основная роль приписывается Самсонову, тогда и на Знамени Победы следует написать не 150 с. д., а 171 с. д. Они попятились. К. Гусев".

Истинные герои рейхстага писали гневные, резкие письма Неустроеву, который, по их мнению, повел себя, мягко говоря, уклончиво. Копии этих писем слали Бересту, как высшему судье.
После споров и скандалов ЦК КПСС в 1961 году вынужден был собрать закрытое совещание в ИМЛ, где выступил и Берест. Только после этого в шеститомном издании истории Великой Отечественной войны появились правдивые строки о водружении Знамени Победы: "Выполнение этой задачи было возложено на группу бойцов, которую возглавил лейтенант А. П. Берест".

И что же?
В 1965-м, на параде Победы в Москве, первом после 1945 года, Знамя Победы торжественно нес... Самсонов.
А рабочий-пескоструйщик Берест в эти годы в Ростове по праздникам возглавлял цеховую колонну "Ростсельмаша".
В том самом 1965-м в Ростов приехали немцы - взять интервью у Береста. Власти воспротивились встрече. Интервью все же было взято - поздним вечером в здании КГБ.
Дослуживал Алексей Берест в Севастополе. Моряки сухопутных офицеров не жалуют. Но Береста приняли и полюбили. Сначала вырыли для лейтенанта с женой землянку, потом взяли доски из-под ящиков для артиллерийских снарядов и сколотили домик.
Сороковые годы заканчивались - "сороковые-роковые". Берест возвращался на родину жены, поближе к Ростову - "на гражданку". Моряки проводили его до Симферополя, до вокзала.
Цуканов Петр Семенович, село Покровское, райцентр Неклиновского района, бывший старшина милиции:
- У нас сосед умер, Бересты в эту хатку и поселились - четверо. Пол земляной, стены саманные, крыша камышовая. Оконца - у земли. Приехали - чемоданчик и узел с бельем. Ну, я мог выписывать в колхозе картофель, капусту, делились с ними. Его назначили зав. райотделом кинофикации. Он меня иногда пригласит в кинобудку - выпьем, сидим, он рассказывал, что рейхстаг брал, вроде даже и знамя водружал. А я и сам до Балатона дошел.
Однажды из Ростова нагрянул ревизор. Тайно. В Синявке во время киносе-анса выявил: народу в зале больше, чем проданных билетов. Заявился к Бересту. "Вы что же, за моей спиной? - возмутился Берест. - Да я бы сам помог вам". Ревизор держался нагло, ответил резкостью. Берест приподнял его за грудки и вышвырнул за дверь. Сам же и явился к начальнику милиции: "Я сейчас ревизора выбросил". - "Ну, выбросил и выбросил".

П. Цуканов:
- Я был начальником КПЗ. Входит следователь прокуратуры: "Вот вам - человек, а вот постановление на арест. Я глянул - сосед мой! "Алексей Прокопьич, что такое?" - "Да вот..." Обыскали его и в камеру.
Береста подставили. Кассирша Пилипенко из Синявки еще до Береста дважды проворовывалась, ее выручал помощник районного прокурора Тресков, с которым они вместе пьянствовали. Правда, с работы пришлось ее увольнять. Теперь пришел новый начальник киносети, и ее вновь восстановили. Итог: растрата - 5665 руб. Уголовное дело возбудили против Береста, Пилипенко и бухгалтера Мартынова.
Самая красноречивая страница уголовного дела - "Протокол описи имущества" у Береста. Под типографским заглавием: "Наименование и описание предметов" карандашом следователя помечено: "Нет ничего".
Нашли в доме - кровать прежнего хозяина хаты и столик со стульями, который одолжил Бересту сосед Цуканов. Все!
Вот это - хапуга, вот это - злодей...
Свидетели - 17 человек подтвердили на суде непричастность Береста к недостаче.
14 апреля 1953 года районный суд приговорил Береста "за хищение" к десяти годам заключения. На основании амнистии от 27 марта 1953 года срок сократили вдвое.

П. Цуканов:
- Когда шло следствие, Алексея Прокопьича держали в Таганрогской тюрьме и на допросы возили сюда.
Я его конвоировал с автоматом, и он все не мог привыкнуть: "Надо же, ты меня ведешь...". И когда его от-правляли уже в лагерь, я сопровождал его до вагонзака.
Отправили Алексея Прокофьевича в пермские лагеря, на лесоповал,
ПОСЛЕ возвращения они жили в поселке Фрунзе, в черте Ростова - хижина на две семьи. Работа пескоструйщика на "Ростсельмаше" - тяжелая, в маске. Квартиру построил горьковским, или, как тогда говорили, "кровавым" методом: после смены работал на стройке дома, отпахал сотни часов.

Ирина Алексеевна Берест, дочь:
- Квартира была ужасная. На первом этаже двухэтажного дома. Под квартирой была котельная - шум от моторов, а главное - угарный газ поднимался к нам... Как все могучие люди, отец был очень добр - до наивности. У них в бригаде появился новый слесарь - солдат из армии. Невеста беременная, а он не женится: "Жить негде". Отец поселил их, молодых, в нашей комнате, прописал. Парень, когда выпьет, - дурной был, а отец его жалел. Родилась у них девочка. Они у нас 4 года жили. Потом исчезли, а в нашу квартиру приезжает вдруг семья - из Свердловска. Оказывается, парень наш потихоньку обменял нашу комнату на квартиру в Свердловске. У нас стало четверо соседей. Но отец и с этой семьей подружился...
В шестидесятых годах несколько раз приезжал к нам Неустроев: "Что ж ты в коммуналке живешь, в таких скотских условиях". Не то, чтобы с сожалением, а с каким-то чувством... самодовольства, что ли: "У тебя что же, даже телефона нет?".
А как выпьют, Неустроев снимает свою Золотую Звезду и протягивает отцу. "Леша - на, она - твоя". Отец отвечает: "Ну, хватит..." Отцу это было неприятно, больно. Он до конца жизни страдал. Когда по телевизору показывали военные праздники или парады, он его выключал...
Однажды жена все-таки уговорила его пойти в рай-исполком: "Дальше так жить нельзя". Он пошел. Вернулся: "Там, в приемной, две старушки сидят, плачут - в подвале живут. Люся, ну мы же с тобой не в подвале живем..."
Кто больше всего чувствует доброту? Животные и дети.
Алексей Прокофьевич держал дома ворону с перебитым крылом. Еще были овчарка Альфа и кот Боцман. Один раз жена замахнулась на него полотенцем, овчарка кинулась и перехватила руку. А кот провожал Алексея Прокофьевича на работу до автобусной остановки и возвращался домой.
Во дворе он вставал на четвереньки, дети залезали на его огромную спину, с полдесятка, больше, и он катал их.
...Однажды, накануне того, что случилось потом, ему приснилось, что он умирает. Не просто умирает, а погибает раненный в бою, он даже задыхался ночью.
Как легко люди превращаются в стадо. Что-то выбросили в магазине или подошел последний автобус - стадо.
3 ноября 1970 года Алексей Прокофьевич вел внука, пятилетнего Алешу, из детского сада. Было семь часов вечера, темно. На разъезде "Сельмаш" они переходили железнодорожные пути. Впереди шла женщина с девочкой. Подходила электричка, и огромная толпа людей кинулась к платформе. Безумное стадо. Кто-то толкнул девочку на рельсы. А по параллельному пути с яркими фарами мчался скорый поезд "Москва - Баку". Раздался многоголосый крик... Наверное, мало кто оглянулся, а те, кто увидел, - застыли.
Берест оттолкнул Алешу и кинулся под поезд.
Девочку спас.
Удар был настолько сильный, что Береста отбросило далеко на перрон. Он лежал, потом попытался сесть, позвал: "Алеша!" Это последнее, что он произнес.
Алеша плакал, кричал: "Дедушка!..", потом один, сам, нашел автобусную остановку и приехал домой!

Ирина Алексеевна:
- Мы сидим. Открывается дверь, Алеша: "Мама, а дедушку поезд переехал". Мы с мамой кинулись в больницу. Отец лежал на операционном столе абсолютно белый. На наших глазах вынесли громадный таз крови. Отец попытался поднять голову - в шоке. Мама, она же медик, сказала: "Отца больше нет".
Он умер в четыре утра. Валил снег. Он умер, а часы на руке громко тикали в тишине, отсчитывая чужое время.
Было ему 49 лет.
Патологоанатом сказал:
- Он бы еще сто лет прожил. Внутренние органы все здоровые.
Берест лежал в гробу со странной полуулыбкой, словно давал знак: он сделал то, что должен был сделать именно он, и никто больше.

Ирина Алексеевна:
- Накануне мама сказала отцу: "Ты мне почти никогда не дарил цветов".
А он ответил: "На этот день рождения у тебя их будет много. У мамы день рождения
7 ноября, а накануне, 6-го, мы хоронили отца и все комнаты были завалены цветами...
Если бы он был Героем Советского Союза, его бы похоронили на центральном кладбище в Ростове. А так - отвезли в Александровку. Там, на окраине, и в ту-то пору уже почти не хоронили, а теперь, за четверть века, кладбище запущено, одичало.
Что могло быть обиднее, несправедливее в его жизни? Только одно: если бы он в войну погиб и не оставил после себя замечательных детей.
Я только недавно узнал: лейтенантов - от младшего до старшего - погибло 924 тысячи.
Эд. Поляновский,
"Известия", 5 мая 1995 г.
РОСТОВ-на-ДОНУ - СЕВАСТОПОЛЬ.

9 травня 2005 року на ювілейному параді в Москві Прапор Перемоги довірили нести внукові одного з канонізованих Кремлем "рейхстагівських" героїв... Про внуків лейтенанта Береста, як і про нього самого та всю оцю "довколапрапорну" епопею, московські історики й політики намагаються навіть не згадувати.
Бо розлучатися з історичними міфами не лише болісно, але й небезпечно: а раптом, якщо у народу відібрати легенду, на  спорожнілому місці... проростуть сумніви?

Версiя для друку Обговорити в форумi

"Кримська Свiтлиця" > #21 за 20.05.2005 > Тема ""Білі плями" історії"