Версiя для друку Обговорити в форумi

Історія і сучасність

Михаил Лукинюк
...С ОТДЕЛЬНЫМИ ФРАГМЕНТАМИ ИЗ ДИСКУССИЙ АВТОРА В ИНТЕРНЕТЕ

(Продовження. Поч. у № 31-50)

Но для упомянутого А. Зубова Федотов, разумеется, не авторитет (может, просто не читал?) – он продолжает гнуть своё: мол, «старинное название народа и страны – «малороссы», «Малороссия», не уточняя, впрочем, исторической глубины его «старины». А «малое» – это как бы недоразвитое, ненастоящее, искусственное (и не надо ёрничать, кивая на Малую Грецию!): и народ – не народ (ибо такого «не может быть» по определению), и культура – не культура (особенно по сравнению с «большой»), и язык – не язык, а так – наречие (к тому же изрядно «испорченное влиянием польского»)1. Впрочем, оказывается, в этом легко убедиться, сравнив численные показатели «мовы» с «великим и могучим». Не догадываетесь, какие именно? Впрочем, можете себя не утруждать: это уже сделал некий Л. Марков и даже опубликовал результаты своих «научных» исследований на любезно предоставленных для этого страницах газеты «Крымские известия» (02.12.1997). Вот к каким выводам он, в частности, пришел: «Славянские народы рано или поздно придут к единому языку (излишне уточнять, какой именно язык имеет в виду этот «исследователь». – М. Л.). Русский и украинский языки имеют много слов, очень близких по написанию, смыслу, да и произношению. Но все же в «Орфографическом словаре русского языка» С. И. Ожегова, изданном в 1956 г., свыше 100 тысяч слов. А «Орфографічний словник української мови» 1960 года издания содержит (далеко куцому до Петрова дня! – М. Л.) максимум 18 тысяч слов. Разница, как видите, не в пользу украинского языка». А вот и предсказуемый вывод: «Русский язык целесообразнее по всем экономическим показателям («исследователя» ничуть не смущает, что в этом языке, как отмечал В. Ключевский, говорят «вопреки правилам» древней русской фонетики – скорее всего, он этого и не знает. – М. Л.), т. к. вся научная, техническая, медицинская, учебная, всевозможная справочная литература издана на русском языке».

Короткая ремарка о «18-тысячном» украинском языке. Последняя фраза упомянутого «исследователя», конечно, ни для кого (разве что для невежественных завсегдатаев интернет-форумов) «открытием Америки» не станет. Этим он невольно лишний раз подчеркнул то положение, в котором находился («равный среди равных», как цинично утверждала официальная советская пропаганда) украинский язык и языки других «братских народов» в СССР (впрочем, как и сами народы). Ну, а что касается корректности проведения самого «сравнения», то, как говорят о подобной ситуации в Одессе, не надо путать Бабеля с Бебелем – при кажущемся внешнем сходстве – это совершенно разные вещи. Если это поставить себе целью (показать «ущербность» «наречия»), то можно бы найти орфографический словарь украинского языка со значительно меньшим, чем 18 тысяч, количеством слов – скажем, предназначенный для удовлетворения непритязательных потребностей учеников начальных классов несколькотысячный. Несомненно, можно найти и подобные словари русского языка. Но кому может прийти в голову (в здравом уме!) утверждать, что как один, так и другой «словарики» способны хоть в какой-то мере репрезентовать все словарное богатство соответствующих языков? А уж пытаться сравнивать школьный орфографический словарь с известным академическим изданием С. И. Ожегова2 – это чистое проявление неуважения именно к последнему. И попытка таким образом «унизить» украинский язык (даже если бы Л. Марков удостоверился, что соотношение слов в украинском и русском языках является противоположным тому, какое он якобы установил в процессе «исследования», то, уверен, это никоим образом не повлияло бы на конечный результат «сравнения», поскольку именно такой результат был заложен в саму постановку задачи, а уж потом к нему притянули за уши соответствующее «решение»3), непрерывность которого, по данным современного языкознания (Шевельов, 1994. – С. 16), «существует около 1300 лет», не способно возвысить значительно младший русский язык (да он в этом и не нуждается), напротив, это ни что иное, как откровенная медвежья услуга его искренним почитателям.
И хотя автор этого «открытия» призывает «уважать друг друга», ни малейшим уважением – не только к украинцам вообще, но и к читателям «Крымских известий» в частности (а за кого же их, собственно, держат редакторы этого издания, которые подсовывают подобную «тухлятину», будучи уверены, что они и такое «проглотят»?), тут и не пахнет…
На самом деле удивительно не то, что украинская культура «маленькая», а то, что она (как и «наречие», и сам народ, которого, по убеждению давних и современных украинофобов, «никогда не было», в целом) вообще выжила, т. к. «национальная» политика «братской» России всегда была направлена на уничтожение всего самобытно-национального, в первую очередь языка и культуры – этих хранителей вольнолюбивого духа народа, да и репрессии в первую очередь направлялись против деятелей науки, культуры, искусства как носителей и защитников духовности нации…
Важная «отрасль» культуры – книгопечатанье. Тут – такое же лживое «Зазеркалье»…

2.17. Иван Федоров – основатель книгопечатания? Да, но не в Украине.
В 1991 г. официально отмечалось 400-летие русской печати. Российская историческая наука признает этот знаменательный юбилей, но пытается сделать его... ничьим (так же в свое время случилось и с наследием Киевской Руси: когда имперская историческая наука убедилась в собственной несостоятельности доказать, что Киевская Русь была российским государством, то ловкие фальсификаторы, лишь бы не допустить признания ее украинской, что было бы смертельной угрозой для великодержавного мифа о «тысячелетней России», тоже объявили ее ничьей, то есть общей «колыбелью»).
Анализируя этот очередной «триумф» научной мысли на основании материалов, напечатанных в Москве (Немировский… / Книга: исследования и материалы: Сборник. – М., 1991), историк В. Довгич, в частности, писал (1992. – С. 250-253): «Известный московский исследователь Е. Немировский не в состоянии явно приписать первую русскую книгу российской культуре. А потому вводит для книгопечатания хитрые определения: кирилличное, славянское, восточнославянское. Но подтекст дальше взрывается откровенными фальшивками. Вот одно «открытие», достойное колумбова: «На восточных землях Великого княжества Литовского жили белорусы и украинцы, которые исповедовали православие. Их политическое влияние в стране было очень сильным. Государственным языком княжества считался «язык», который в то время называли «русским». И ни слова о том, что тот «русский», вовсе не теперешний, как и те «русские» – вовсе не нынешние «русские». И продолжает доказывать, что «оригиналы были привезены из Московского государства». При этом Немировский «анализирует все (формат, водяные знаки, инициалы, автографы русских владельцев) – только не язык. Потому что это не классическое кирилло-мефодиевское «эсперанто», а церковнославянщина, густо пронизанная украинскими и белорусскими живыми словами…»
Впрочем, к такому же выводу пришел еще семьдесят лет тому назад известный российский исследователь истории книгопечатания М. Щелкунов, который в своем основательном исследовании писал (1923. – С. 163-164): «Когда Гутенберг4 успел пройти свой жизненный путь (умер в 1468 г. – М. Л.), и в Европе множились типографии, – Россия все еще пребывала под властью татар. Следовательно, к невежеству и дикарству населения Среднерусской возвышенности добавлялось, отравляя еще больше своим ядом, первобытное варварство азиатских завоевателей. Если мы и в ХХ ст. часто наблюдаем последствия этого жуткого сожительства двух нецивилизованных народов, то в XV в. и после того, как в 1480 г. при Иване ІІІ власть монголов была сброшена, – население России мало чем отличалось своим бытом от современных эскимосов или алеутов, сидя длинными зимами в своих темных берлогах. В этих условиях – у Московии не было никакой потребности в печатании книг: их просто некому было читать. По этой причине – Русь (точнее, северо-восточная ее окраина – Московия. – М. Л.) была последним из больших европейских государств, куда проникло печатное искусство. И те печатные книги на славянской кириллице, которые появились в последнее десятилетие XV ст., были напечатаны не в Москве, не для потребностей России (тогда – еще Московия. – М. Л.), а на потребность церквей в других славянских землях». К сожалению, автор так и не решился указать, какая именно «земля» в отличие от московской такую потребность имела, хотя, бесспорно, знал это.
И хотя официальные российские издания последних лет продолжают дуть в ту же дуду: мол, первые кирилличные книги для церковного служения напечатал в 1491 году в Кракове Ш. Фиоль5, украинской наукой «доказано, что все старопечатные книги, приписываемые Ш. Фиолю, на самом деле… увидели свет в типографии Грушевского монастыря святого Архангела Михаила, который размещался на землях Карпатской Руси-Украины» (Никифорук.., 2003). Но, как отмечает в своем учебнике «История издательского дела» профессор Н. Тимошик (2003. – С. 48-49), любые попытки украинских ученых сосредоточить свои усилия на выяснении истоков отечественной рукописной книги в контексте новых открытий славяноведческой науки «натыкались или на официальный запрет, или на единодушную блокаду таких открытий со стороны представителей российской официальной науки»6.
То же и касательно «основателя книгопечатания в России и Украине» Ивана Федорова. Если российские источники представляют его как диакона одной из кремлевских церквей, происхождение которого «не установлено» (Щелкунов.., 1923. – С. 172) и который в 1564 году в Москве вместе с П. Мстиславцем выпустил «первую российскую датированную печатную книгу «Апостол», а первые украинские – славянскую «Азбуку» и нового «Апостола» – десятью годами позже, то, как отмечают современные исследователи (Никифорук.., 2003), установлено, что происходит он из Патковиц (сегодня Пряшевский край Словакии) – это удостоверяет найденная «запись в метрике Краковского университета, где он учился в 1529-1532 гг.», а украинское книгопечатание «началось не в 1574 г., а на целых сто лет раньше». Обратимся к фактам.
О том, что в Украине книгопечатание существовало в дофёдоровские времена, говорили «уже первые исследователи славянского кирилличного книгопечатания. Е. Брандке раздел о печатании во Львове в первом томе своей «Истории типографий» (издана в Кракове в 1826 г. – М. Л.) начинает предложением: «Иван Федоров не основал, а восстановил здесь типографию русскую в год 1573. Эту информацию он вычитал из записи на могильной плите И. Федорова, в которой сказано: «…ичъ (позже было прочитано начало фразы: Іоанъ Федоровичъ. – Я. З.) Печатник Московитин который своим тщанием друкованіе занедбалое обновилъ преставися въ Львове года АФПГ (то есть 1583) декемр» (Запаско.., 2000. – С. 13). Позже это доказывали еще в ХІХ ст. Д. Зубрицкий (со ссылкой на предисловие И. Федорова ко львовскому Апостолу, где он писал, что во Львове он «по стопамъ ходяще топтаным некоего богоизбранна мужа») и Я. Головацкий (по его мнению, львовским печатником, который предшествовал Федорову мог быть Лаврентий Филипович, маляр, к которому Федоров отдал в науку своего помощника Гриня), в 50-е – в начале 60-х годов ХХ ст. – Г. Коляда, который, проанализировав суждения, изложенные предыдущими исследователями, привлек внимание к новым обстоятельствам, замеченным им самим. Однако все собранные свидетельства о печатании книг во Львове до И. Федорова, отмечает известный исследователь истории книгопечатания профессор Я. Запаско (там же. – С. 15), «отдельными исследователями, в частности российскими, считалось неправдоподобным и неубедительным» – недоставало прямых доказательств7.
И все же уже вскоре, благодаря самоотверженной поисковой работе исследователей, они появились: в 1968 г. (после торжественного отмечания 400-летия российского книгопечатания в 1964 г. и подготовки к празднованию 400-летия начала книгопечатания в Украине в 1974 г., когда, как отмечает Я. Запаско, «говорить и писать о дофёдоровском книгопечатании в Украине и, в частности во Львове, считалось неэтичным») во втором номере журнала «Архивы Украины» появилась статья научного сотрудника Центрального государственного исторического архива во Львове О. Мацюка «Было ли книгопечатание на Украине до Ивана Федорова». Ее автор опубликовал найденные им в архивах два неизвестных до этого документа (Мацюк О. Чи було книгодрукування.., 2000. – С. 31-32): заявление монахов Львовского василианского монастыря св. Ануфрия от 23 июля 1791 г. фискальной комиссии, в котором описывается, что «в году 1460 львовский гражданин Степан Дропан для материальной поддержки священников подарил монастырю свою собственную типографию, которую польский король Казимир IV подтвердил привилегией в 1469 г.»; к заявлению был приложен «акт дарования типографии Ануфриевскому монастырю львовским гражданином Степаном Дропаном в 1460 г. для содержания монахов, также и его апробация (подтверждающий акт. – М. Л.) светлейшим польским королем Казимиром IV в 1469 г.».

(Продовження буде)

1 Красоту и богатство нашего «испорченного» языка отмечали многочисленные чужестранцы, которым пришлось побывать на украинской земле, в частности, известный турецкий путешественник и географ Э. Челеби, как отмечают составители русского издания его знаменитой «Книги путешествия» (Челеби, 1961. – С. 19), «говоря о языке киевлян, то есть об украинском языке, он пишет: «Язык их еще более всеобъемлющ и богат, чем фарси, китайский, монгольский и всякие другие».
Такую же высокую оценку красоте и богатству украинского языка давал известный российский филолог-славист ХІХ ст. академик Измаил Срезневский (да разве только он!), который посвятил изучению украинского языка, истории, сбору фольклорного наследства украинского народа немало своих трудов. Так, в статье «Взгляд на памятники украинской народной словесности» (1834 г.), которая, по мнению исследователя его творчества В. Срезневского (1916. – С. 8-9), заслуживает «особенного внимания», в частности тем, что в ней Измаил Иванович выражает свое мнение о языке малорусском в связи с другими, как о языке, который имеет полное право на самостоятельное литературное существование. «Нет причин доказывать, – говорит И. Срезневский (1916. – С. 8-9), – что язык украинский (или, как предпочитают называть другие, малорусский) есть язык, а не наречие русского или польского, как доказывает кое-кто; и многие убеждены, что язык этот является одним из самых богатых языков славянских.., что это язык, который, будучи еще не обработанным (и, добавим, постоянно угнетаемым. – М. Л.), может уже сравняться с языками, созданными по гибкости и богатству синтаксическому, – язык поэтический, мелодичный, живописный». К сожалению, очень многие «бузиновые исследователи» – как в Украине, так и за её пределами – всё ещё тужатся доказать противное…
 2 Чисто информативно: подобные издания украинского языка содержат около 120 тысяч слов, 11-томный академический «Словник української мови» издания 1970-1980 гг. — более 130 тысяч, а Интегрированная лексикографическая система «Словники України, версія 4.1», подготовленная языково-информационным фондом НАН Украины в 2010 г., содержит свыше 258 тыс. реестровых слов.
 3 Профессор Петербургского университета Константин Кавелин справедливо отмечал (1897. – С. 586), что многими исследователями русской истории вопросы формулируются «умышленно так, чтобы получить желательный ответ», однако, резонно считал он, «такие ответы – еще не история, не истина», поскольку «из них узнается не то, что было, а то, чего добивался, что хотел видеть историк». Вот уж воистину – не в бровь, а в глаз!
 4 Иоганн Генсфляйш цур Ладен цум Гутенберг (нем. Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg) – немецкий ювелир и изобретатель, который в середине 1440-х годов создал европейский способ книгопечатания подвижными литерами, распространившийся по всему миру.
 5 Швайпольт Фиоль (нем. Schweipold Fiol) – основатель славянского книгопечатания кирилличным шрифтом.
 6 «Адепты теорий «общей колыбели» и «вторичности украинского печатного слова перед российским», смирившись, в конечном итоге, с украинскими друками немца Швайпольта Фиоля в 1491 году, все еще и слушать не хотят о первом украинском печатнике Степане Дропане и его типографии во Львове 1460 года – за 112 лет (!) до прихода туда Ивана Федоровича». Автор рассказывает (там же. – С. 47), как его попытка обосновать на ІІ Международном славистическом симпозиуме в Испании (Баеза, октябрь 1996 г.) «новую, политически не заангажированную, концепцию истоков украинской книги вызвала настоящий политический демарш российских участников форума».
7 Об этом же, кстати, в своем очерке «Первопечатник Иван Федоров», изданном в 1964 г. во Львове, писал и Я. Запаско: «Пока не будут найдены издания дофёдоровской типографии, как это имело место в Москве, или же не будут отысканы какие-либо другие следы или более точные и конкретные указания на их существование, то вопрос о том, было ли книгопечатание во Львове до Ивана Федорова, не может быть решенным окончательно».

* Список першоджерел за адресою:
http://svitlytsia.crimea.ua/index.php?section=article&artID=10683

Версiя для друку Обговорити в форумi

"Кримська Свiтлиця" > #51 за 21.12.2012 > Тема ""Білі плями" історії"